В России постепенно складывается этика технологического прорыва
В шаблонах рыночной теории наукоемкое производство – это низкорентабельное дело, требующее больших ресурсов, и значительных рисков. Чтобы рынок не тормозил прогресс, в развитых экономиках применяются новые подходы. Они касаются идеологии и организации промышленных процессов, и самой системы закупок. Огромная роль в технологическом развитии отведена промышленным требованиям – то есть обязательной системе стандартов. К сожалению, в России нет обязательной стандартизации. Поэтому способы принуждения к прогрессу весьма ограничены, но они есть, и наше государство понемногу начинает ими пользоваться.
В конце декабря вице-премьер Дмитрий Чернышенко сообщил, что в стране появятся специальные «замы по науке». Сначала в федеральных органах власти, а затем – у каждого мэра и губернатора. Новая должность задумана как связующее звено между сферой НИОКР и местным производством.
– Назначение заместителей руководителей губернаторов, мэров по науке, которые связь между технологическим предпринимателем и научными исследованием сделает быстрой, короткой, нацеленной на результат, – заявил вице-премьер.
СМИ, привыкшие манипулировать шаблонами рыночной утопии, восприняли идею внедрения новых госменеджеров со скепсисом. Однако с точки зрения здравого смысла – это решение давно напрашивается. Самоустранение государства из производственных отношений привело к их тотальной деградации, остановке научного развития и деиндустриализации страны. Вместо развития происходит банальный импорт технологий. Единственный способ остановить эти разрушительные процессы – строить сценарии развития и промышленной кооперации между государством и бизнесом под механизмы гарантированного сбыта. Это можно делать не только в государственном, но и в корпоративном заказе.
Нельзя не заметить, что новая должность взята не с потолка. На протяжение последних лет, под нее создавалась соответствующая нормативно-правовая среда и административная инфраструктура. Так, на федеральном уровне корпорации пытались принудить к научному прогрессу через внедрение специальных дорожных карт по технологического развитию (программу курирует первый вице-премьер Андрей Белоусов). А на региональном уровне инновационной повесткой рулят «филиалы» Фонда развития промышленности (ФРП), НОЦы (научно-образовательные центры), кластеры двойного назначения. Таким образом, замы по науке приходят не на пустое место, работать им предстоит не в чистом поле. Каждый регион обладает определенной научной, промышленной и образовательной инфраструктурой. В полномочиях новых замов по науке будет их взаимная увязка в кооперационные сценарии.
В качестве яркого примера такой работы можно привести Ростовскую область, где один из крупнейших машиностроительных концернов страны «Ростсельмаш» осуществляет подготовку инженерных кадров под конкретные утилитарные задачи собственного производства. Ставя в пример этот опыт, министр науки и высшего образования РФ Валерий Фальков описал, как должна работать система:
– Студенты должны получать практические навыки, чтобы по окончанию обучения быть востребованными на предприятиях реального сектора экономики. Еще одно условие — стажировки преподавателей на лучших производственных площадках страны.
Опыт предшествующих лет показал, что обеспечить эту кадровую связь можно только на уровне власти хозяйствующего субъекта РФ, который организует это взаимодействие. Это его должностная обязанность. Ключевое слово «организует».
Сама собой встреча образовательных учреждений с производственным бизнесом не состоится, сколько бы к ней не призывали с высоких трибун.
Еще одна непростая задача для новых замов – это инвестиции в наукоемкие проекты. Реальная история также доказывает, что само собой ничего на этом поле не родится и срастается. Стартапы не бегут за займами в ФРП или на «Фабрику проектных инициатив ВЭБа», бизнес не ломиться дружною толпой в двери за субсидиями и льготами. Проекты нужно организовывать, высчитывать, их требуется выращивать, под них надо создавать понятные, прозрачные алгоритмы с гарантированным заказом и нормированной(!) прибылью.
Это сценарный тип внедрения инноваций, примером самого эффективного применения которого может похвастаться КНР.
В Китае государственная поддержка инновационного подразумевает, что конечный продукт не просто будет соответствовать заранее поставленным требованиям качества, но и то, что будет создано определенное количество высокотехнологичных рабочих мест, они будут обеспечены соцпакетом и конкретным уровнем зарплат, а подрядчик (внимание!) получит определенную прибыль – нормированную долю которой он обязан инвестировать в дальнейшее развитие производства.
Итак, человечество шаг за шагом пришло к тому, что инвестиции в развитие – являются нормированной обязанностью компании. Как бы ни пыталась этому сопротивляться невразумительная теория свободного рынка, – это базовое требование, без которого вообще невозможна конкуренция за прогресс, и уж тем более, невозможен технологический суверенитет страны.
На Западе это тоже прекрасно понимают. И политика принуждения к прогрессу у них тоже вполне себе существует. Хотя и не настолько высокоразвитая, как в КНР. Крупнейшие американские и европейские ТНК не только стимулируют, но и подталкивают к финансированию инноваций через специальные фонды (типа американского BlackRock). По какому-то архаичному недоразумению, в России до сих пор бытует мнение, будто инвестиционная политика корпораций – это их частное дело. Что совершенно явно ведет к упадку и деградации.
Поскольку в РФ подавляющая часть индустриальной инфраструктуры находится в собственности корпораций, политика венчурного развития здесь потребует неизбежной реформы 223-ФЗ. Общее изменение государственных подходов наметилось около года назад. Правительство РФ пытается давить на инвестиционную политику корпораций через программу внедрения так называемых «сквозных технологий» или дорожных карт по технологическому развитию. В июле 2022 года Президент поручил закрепить за каждым направлением сквозных технологий ответственного вице-премьера. Тогда же, на заседании Совета по стратегическому развитию и национальным проектам была подвергнута разгромной критике инвестиционная политика российских госкомпаний.
Первый вице-премьер Андрей Белоусов обозначил основополагающий критерий качественной работы корпораций в рамках внедрения сквозных технологий: со слов Белоусова – это , «технологии доведенные до уровня промышленных образцов новой продукции». Одним словом – требуется не просто переток венчурных денег (из кармана в песок) – а предметно выраженные результаты конвейерного производства.
В начале января 2023 года Минфин и ЦБ неожиданно поддержали эту повестку, предложив обязать корпорации к закупкам продукции отечественных технологических стартапов.
Такой сценарий изложен в «Стратегии развития финансового рынка до 2030 г». Согласно документу, госкомпаниям и госкорпорациям будут выдвигать «административные требования, устанавливающие минимальные уровни вложений государственных компаний в инновационные продукты новых предприятий». В это трудно поверить, но похоже, что санкции и тектонические перемены в глобальной экономике постепенно отрезвляют политику финансовых властей. Так и до реформы 223-ФЗ когда-нибудь дойдет с рамочными требованиями к заказчикам – об обязательной доле закупок продукции отечественного происхождения. Напомним, в рамках 223-ФЗ до сих пор не существует способов принуждения корпораций к закупкам отечественной техники и технологий.
Как могла бы выглядеть новая венчурная политика в преломлении 223-ФЗ? Это промышленные сценарии с конкретными критериями эффективности и материально выраженными показателями. Например, такими, как объем закупленной продукции российского происхождения в пропорции к годовой прибыли. То есть увязка с теми самыми национальными квотами на закупку высокотехнологичной продукции российского происхождения. Закон о квотах принят. Однако подзаконных актов делающих его соблюдение обязательным для корпоративного сектора до сих пор нет.
Автор: Андрей Троянский
Комментариев пока нет