Время и объективная экономическая реальность поставили военно-промышленный комплекс РФ перед задачей диверсификации производства и переориентации предприятий на гражданский рынок сбыта. Ставя такую цель военным, Президент никаких нестандартных стратегий не изобретал, а просто озвучил ситуацию. Надо интегрироваться во внутренний рынок, чтобы выжить. Иначе – сокращение объемов, остановка заводов, утрата компетенций и производственных цепочек.
Действующая экономическая модель не рассчитана на армию с такими научно-техническими амбициями, она ее не прокормит. Об этом так часто говорили представители финансово-экономического блока российского Правительства, что пора уже наконец в это поверить. А чтобы не сомневаться, можно сравнить военные бюджеты на 2019 год: США ($716 млрд), КНР ($270 млрд), оккупированной Японии ($48,1 млрд) и РФ ($60 млрд). Убедительно. Поэтому последуем за логикой Верховного главнокомандующего и допустим гипотетическую вероятность успешной интеграции военных предприятий во внутренний рынок страны. Успешной – потому что иначе остаются только стагнация и финиш. Причем финиш не только ОПК (как квинтэссенции всех наукоемких отраслей национальной экономики), но и самого исторического проекта Русской цивилизации. Проедать советское наследство дальше не из чего. Как говорил классик, нам нужен прорыв, иначе нас сомнут. Кстати, о «прорыве» на протяжении последних пяти лет ежегодно напоминает и Владимир Путин.
Но прорыв задуман весьма специфический: не к звездам, а на внутренний рынок закупок, где появление столь масштабного «игрока», как конгломерат военно-промышленных производств, не останется без последствий.
Согласно ежегодному Посланию Президента Российской Федерации Федеральному Собранию Российской Федерации, еще в декабре 2016 года поставлена задача довести к 2025 году долю гражданской продукции до 30% от общего производства оборонно-промышленного комплекса, а к 2030-му – до 50%. Учитывая мощности ОПК, это равносильно появлению «государства в государстве» и в реальности могло бы означать, что к 2030 году оборонка должна насытить внутренний рынок продуктами высокотехнологичных наукоемких производств – от медикаментов, до сельскохозяйственной и специальной строительной техники; реанимировать отечественное станкостроение, выпуск гражданских самолетов, вертолетов, электроники; создать с нуля целую отечественную отрасль гражданской робототехники, малой авиации.
Напоминает картину из научной фантастики. Но парадокс в том, что именно на данном историческом этапе деньги (на прорыв) у государства есть. Предыдущее Правительство даже не сумело их потратить, по сути, провалив реализацию нацпроектов. А в новом – очевидна ставка на оборонно-промышленный симбиоз министров. Не случайно сохранивший свой пост вице-премьер Юрий Борисов, ранее курировавший только оборонку, теперь будет курировать еще и вопросы ТЭК и промышленности, а ведомство сохранившего свой пост Дениса Мантурова подготовило очень резонансный законопроект о квотировании закупок товаров, работ, услуг, происходящих из государств – членов ЕАЭС, в объеме не менее 50% от совокупного годового объема закупок всех уровней.
Таким образом, ОПК намерен не просто явить свои гражданские изделия и услуги, робко постучавшись в ЕИС, а готовит настоящий плацдарм для наступления и намерен в хорошем смысле слова «подвинуть» законодательство о закупках.
Пресловутое импортозамещение впервые (!) с 2014 года предлагается узаконить. До сих пор этот термин оставался лишь риторическим приемом, поскольку абсолютно никакой и ничьей ответственности он не предусматривает. Изменения в 44-ФЗ могут открыть гражданский сектор для военных заводов, обеспечив им возможность получить государственный заказ. Как следует из Послания главы государства – обеспечивать прорыв (= заказы) предполагается посредством национальных проектов.
Девальвация главных конструкторов
А теперь о грустном. Пока ВПК готовится интегрироваться в гражданский рынок, рынок уже сам начал интегрироваться в ВПК. К сожалению, последний процесс больше напоминает диверсию или заболевание. Метастазы коммерческих отношений внутри военно-промышленного сектора сеют убытки, деградацию производств, и, мягко говоря, мракобесие в управлении. Иным словом не скажешь – объясним почему.
В первую очередь из-за обнуления полномочий главных конструкторов, которое происходит повсеместно в процессе смены формы собственности оборонных заводов и КБ – с «государственного унитарного предприятия» (ГУП) на «акционерное общество» (АО).
То есть движущая созидательная сила, ответственное лицо и «нерв» производства исключены из контура принятия основных решений по развитию отрасли. Условный Королев, Туполев, Антонов, Калашников… девальвирован и низложен до уровня обслуживающего персонала. Таким образом, разрушен основополагающий принцип русской индустриализации, вся суть ее гениальной административной структуры, подарившая стране технологический прорыв во всех отраслях экономики и позволившая шагнуть от сохи в космос.
Во всех новых «вымученных структурах», образованных в результате многочисленных оптимизаций, слияний и поглощений, прежней роли главных и генеральных конструкторов не наблюдается. Похоже, инициаторы процесса решили банально скопировать англо-саксонскую административную схему. Это может привести к плачевным последствиям, так как угрожает основополагающим принципам производства.
В России исторически сложилась уникальная модель строительства так называемых «индустриальных диполей»: КБ – при крупном предприятии, наукоград – при промышленном центре. Огромное значение в этой схеме имеет опытное производство. Именно оно позволяет заниматься НИОКР, стратегическими исследованиями, развитием перспективных технологий. Такая сверхпродуктивная система организации производственного цикла родилась в том числе и благодаря эвакуации советских предприятий на Урал в годы войны.
К сожалению, практика рыночной трансформации промышленных предприятий показывает, что НИОКР и опытные цеха – это первое, что идет под снос по инициативе нового «эффективного» собственника как неликвидный (т.е. не приносящий сиюминутной прибыли) актив. Замечательную функцию национальной административной схемы управления производством играет персональная ответственность главного конструктора, а по совместительству рулевого всей производственной цепочки (выражаясь языком современного менеджмента – начальника проектной группы). За успех своего проекта он отвечал в буквальном смысле головой. Теперь же, в условиях государственного заказа или, если угодно, нацпроекта, это крайне востребованная административная опция, в разы снижающая коррупционные риски. В свою очередь корпоративная, рыночная модель управления уже успела доказать свою полную несостоятельность. Для перечисления коррупционных скандалов не хватит места в статье, хотя за ОПК и космос «эффективные» менеджеры взялись относительно недавно – цепь многочисленных хищений, банкротств, темных схем с триллионными растратами. Уничтожение института главных конструкторов – это фатальная ошибка, которая может угробить весь организационный потенциал военно-промышленного комплекса и даже подорвать обороноспособность страны.
Вот характерное свидетельство одного из специалистов отрасли о наболевшем:
– Еще 10–15 лет в рамках формы собственности Государственного унитарного предприятия (ГУП) директор назначался на конкурсной основе, и, чтобы им стать, претендент должен был проработать длительный срок в должности главного инженера, – пишет эксперт. – После смены формы собственности на акционерное общество решение о назначении принимается акционерами. Теперь руководителями становятся «эффективные» 30–40-летние менеджеры, ни дня не работавшие на производстве, которые сразу же вводят в штат огромное количество замов (известны случаи, где после акционирования стало более 20 заместителей директора против трех-четырех до приватизации). Иногда в работе проявляются интересные ситуации, когда при таком количестве замов не у кого подписать документы – никто не готов взять на себя ответственность. <…> В составе структур госкорпораций существуют управляющие компании, холдинги и субхолдинги, объединяющие большое количество предприятий. Не имея производственной базы, указанные структуры управляют денежными потоками и нередко только мешают заводам своими «ценными указаниями». Они, по нашему мнению, являются лишним звеном и висят на шее у производства, получая от подчиненных предприятий доходы по договорам управления. В такой модели не так уж удивительны трагедии вроде случаев с «Курганмашзаводом» или «Калашниковым» (ОАО «Курганмашзавод» – единственный производитель БМП, находится на грани банкротства).
Кстати, идею о персональной ответственности в нацпроектах поддерживают многие здравомыслящие представители власти. Председатель Национального антикоррупционного комитета Кирилл Кабанов: «Я считаю, пока мы не введем персональную ответственность руководителей в сфере госзаказа за эффективное использование бюджетных средств, проблема будет острой».
Оазис развития
Как бы то ни было, даже при всех своих трудностях и внутренних противоречиях оборонно-промышленный комплекс выглядит настоящим оазисом развития в сравнении с агонизирующим реальным сектором «гражданской» экономики. Прежде всего благодаря своей цельной организационной структуре, наличию неразрушенных производственных цепочек, обеспечивающих высокий мультипликативный эффект для национальной экономики. Неадаптированность ОПК к гражданскому рынку являет и недостатком и, одновременно его преимуществом. В отличие от более отсталой по свой сути среды хаотичных коммерческих взаимоотношений ОПК является полноценным организмом с элементами стратегического планирования.
Одной из самых трудных проблем диверсификации ОПК является себестоимость продукции, которая в разы выше, чем себестоимость аналогичной продукции у гражданского производителя. С этим ничего нельзя поделать. А это значит, что военные заводы не смогут штамповать утюги, кастрюли и сантехнику, не потому что не сумеют, а потому что это бессмысленно.
Зоны высокого спроса
Но даже без ширпотреба для оборонных предприятий предостаточно зон высокого спроса со сверхприбыльными внутренними рынками. Проблема лишь в том, что эти зоны сверхдоходов в России сданы иностранным ТНК, а для их возвращения потребуется неслабая политическая воля. Это не только сфера переработки углеводородов, но и энергетика, и гражданский авиапром, и машиностроение и т.д. Сегодня во всех этих областях бенефициарами являются крупнейшие мировые корпорации. Достаточно вспомнить историю с турбинами Siemens, предназначенным для сотен российских теплоцентралей. Вот замечательный случай для диверсификации ОПК, почему бы им не воспользоваться, и не указать немецкому концерну на дверь, особенно в силу нелицеприятных санкционных историй. Все мы помним, скандал с демонстративным отказом Siemens поставлять турбины в российский Крым. В РФ есть даже не один, а несколько заводов, способных обеспечить этот рынок отечественными турбинами. Более того, в рамках данного заказа Газпрому предлагались варианты переоснащения выработавших свой ресурс б/у двигателей военных самолетов под нужды энергетики (что значительно дешевле иностранных технологий и навязанного сервисного обслуживания). Однако по неведомым причинам госкорпорация выбрала продукт западного концерна. Не иначе, как поверили в немецкое качество.
Из аналогичных примеров, к сожалению, состоит сегодня вся отечественная экономика высоких технологий. А значит, вопрос диверсификации ОПК решается не только в военных цехах и в контрактной системе, которую, никто не спорит, надо реформировать под нужды отечественных производителей.
В большей степени диверсификация ОПК – это вопрос политической воли, и решается он в высоких кабинетах. Если последует настоящий адекватный ответ на западные санкции, значит, будут заказы, достойные все еще передовых российских оборонных предприятий. Если же сверхдоходные внутренние рынки высоких технологий останутся в руках иноземного капитала, значит, России не видать никакой диверсификации. Плетью обуха не перешибешь, из дуги оглобли не сделаешь.
Автор Андрей Троянский
Комментариев пока нет