При переходе к мобилизационной экономике правительство заметно усилило поддержку российской промышленности. Появились немыслимые еще в прошлом году элементы стратегического планирования, долгосрочное финансирование под заказ будущей вещи, прямое стимулирование спроса.
В следующий бюджетный период будут реализованы новые механизмы инвестиционная платформа по субсидированию процентной ставки по инвесткредитам на 10-15 лет, промышленная ипотека, докапитализация ФРП и программ обратного инжиниринга.
Все это действительно прорывные и правильные решения. Однако для технологического суверенитета с точки зрения выстраиваемой структуры экономики требуется еще один шаг. И этот шаг лежит в сфере НИОКР, стандартизации, лицензирования. Действительно независимое развитие России начнется, когда государство сможет предъявлять промышленности обязательные технические требования. К собирательному слову «промышленность» в данном случае относятся любые производящие мощности независимо от формы собственности (корпорации, госкомпании, унитарные предприятия и частный сектор). Пока государство не способно влиять на содержание технических заданий вышеперечисленных субъектов – рано говорить про технологический суверенитет.
- Самый адекватный способ – действовать через единую обязательную систему промышленных стандартов. На ее создании, еще будучи вице-премьером, настаивал нынешний глава Роскосмоса Юрий Борисов. Однако система так и не была построена. Стандартизации в России нет, и это самый уязвимый вопрос. Промышленность без единой обязательной системы промышленных требований – это как велосипед без педалей, или автомобиль без руля. Кроме стандартов есть и другие, более формальные рычаги влияния.
- Через национальный режим в закупках (прямые запреты на некоторую продукцию, приоритеты российским поставщикам в закупках). Нацрежим в закупках работает. Но, к сожалению, он практически не затрагивает деятельность корпораций.
- Через федеральный закон об интеллектуальной собственности, действующий в интересах национальной промышленности, либо через нормы подменяющие отсутствие такого закона в РФ.
Российская Федерация не обладает субъектностью в сфере интеллектуальной собственности. На текущий момент наша страна – это объект международного права, патентная колония, беспрекословно подчиняющаяся правилам транснациональных корпораций и защищающая интересы зарубежных компаний в ущерб собственной науке и промышленности.
Это хорошо заметно на примере реверсивного инжиниринга.
Буквально на днях, на заседании комитета Госдумы по бюджету и налогам стало известно, что Правительство России направит 5,3 млрд рублей на программу обратного инжиниринга за 2023—2025 годы.
Мера, безусловно, правильная, но сумма явно не соответствует масштабам задачи. В программе Фонда развития промышленности (ФРП) также появились достойные сценарии финансирования под наукоемкие разработки.
Но как применить эти деньги? Как заставить корпорации и естественные монополии делиться данными о востребованной номенклатуре изделий, писать адекватные техзадания для потенциальных российских производителей?
Требуется закон, который обяжет российских заказчиков в сфере ФЗ-223 делиться технической информацией с потенциальными поставщиками.
Чтобы программа обратного инжиниринга работала — нужен добровольно-принудительный сбор данных от заказчиков импортного оборудования. Нужен закон или подзаконный акт, обязывающий заказчиков (корпорации, госкомпании, естественные монополии, госорганы и предприятия) предоставлять такие технические данные и образцы изделий для реверсивного инжиниринга. Эти данные и техпроцессы держатся большинством российских компаний в тени. Раскрывать они их не хотят в угоду иностранным поставщикам и под страхом отсутствия нормального независимого закона об интеллектуальной собственности в РФ.
Выделяя скромные 5 млрд на столь важную задачу, государство как будто намекает, что разработчики должны изыскивать такую информацию и образцы самостоятельно.
Сценарий Минпромторга предполагает, что поиском материала и его передокументацией будет заниматься специальный интегратор Агентство по технологическому развитию (частная, по своей сути, организация). Как говорится, кому как не агентству заниматься агентурной работой. Все это выглядит, скорее, как полумера, чем как полноценная промышленная госпрограмма.
Вместо того, чтобы на государственном уровне открыто строить новую индустрию комплектующих, в масштабах всей страны заниматься воспроизводством запчастей, дело опять скинули на частную инициативу. А там, как пойдет…
Заметим, что правительство Мишустина предпринимает попытки влиять на корпоративный сектор через сквозные технологические проекты под которые выделяются деньги из бюджета. Это дает государству основания требовать от корпораций и госкомпаний инвестиций в отечественные разработки. Правительство России впервые в истории пытается редактировать их инвестполитику. Судя по данным нашумевшего совещания у Президента, которое состоялось в июле текущего года, пока получатся пока не очень эффективно. Система влияния достаточно рыхлая. Есть только инструмент финансовых стимулов и бонусов, но нет механизма взысканий и персональной ответственности за провалы. Президент потребовал, чтобы работа по развитию сквозных технологий была перезапущена.
На совещании приводилась статистика за 2020–2021 годах. По данным Минэкономразвития, которые озвучил вице-премьер Белоусов, российский корпоративный сектор инвестирует в научное развитие непростительно мало. Сбербанк вложил 20 миллиардов рублей, «Росатом» – 14 миллиардов, РФПИ – три с половиной миллиарда, РЖД – более двух миллиардов. За скромные показатели суровой критике был подвергнут «Ростех», отвечающий за шесть направлений, вложил всего 1,1 миллиарда рублей и «Россети» – вообще ничего. Зато данные по нефтегазовым корпорациям и монополиям почему-то деликатно умолчали.
Парадокс состоит в том Россети едва ли не единственная структура страны, у которой есть осмысленная ежегодная стратегия импортозамещения, и которая готова делиться своими техническими потребностями с потенциальными отечественными разработчиками и поставщиками. Предоставляются списки соответствующей номенклатуры изделий с техническими параметрами, которых нужно достигнуть. Почему так не делают другие?
Политика внедрения сквозных технологий должна приобрести более строгие очертания. Тем более, когда корпорации инвестируют не из собственного, а из государственного кармана.
Если нашему правительству не нравится передовой опыт КРН, то можно посмотреть как эта система работает за океаном. В образцово-рыночной экономике США не допускается никакого корпоративного либерализма. Контроль за всеми научными инвестициями проходит через венчурный фонд BlackRock. По его программам реализуются значимые инвестпроекты западных корпораций в связанном виде. Он является в своем роде внешней управляющей организацией активами и инвестициями крупнейших американских и европейских ТНК. Подчеркнем, что фонд не просто страхует эти инвестиции – он выполняет роль своеобразного домоклова меча, побуждающего корпорации к технологическому развитию. Практика показывает, что подобная стратегия гораздо менее эффективна, чем в Китае и не спасает от «научного кризиса капитализма» (общепринятый термин, обозначающий, стагнацию большого капитала на достигнутых целях краткосрочных прибылях). Однако даже такая политика венчурного выкручивания рук лучше, чем ничего. В Российской Федерации нет ни того, ни другого. Политика сквозных проектов – это намек на строительство системы американского образца. Но эту политику надо подтверждать какими-то серьезными федеральными нормативами. Ежегодным журением корпораций с рейтингом хороших и плохих инвесторов тут явно не обойтись.
Немного цифр для иллюстрации. По данным на 2020 год, Россия инвестировала в разработки и исследования 1,1% ВВП, в то время как США вложили — 3,07%, Германия — 3,18%, Япония — 3,24%, Южная Корея — 4,64%. Для сравнения, в послевоенное время на исследования направлялось 0,6% бюджета РСФСР и 3,4-3,5% бюджета СССР, что существенно выше большинства развитых стран.
Автор: Андрей Троянский
Комментариев пока нет