С наступлением осени российская экономика в очередной раз получила несколько болезненных ударов от зарубежных партнеров, которые отказались поставлять комплектующие для русского промышленного сектора. Без запчастей осталось гражданское авиастроение и Группа «ГАЗ». В реакции чиновников на односторонний разрыв отношений звучит нескрываемая обида.
На ГАЗе не смогли придумать ничего лучше, кроме как прибегнуть к помощи высокой дипломатии, после того как шведская Quintus Technologies AB отказалась от поставки запчастей для промышленного пресса гидроэластичной штамповки. Конвейер автогиганта рискует остаться без обслуживания. О ситуации на встрече с представителями Ассоциации европейского бизнеса в России высказался министр иностранных дел Сергей Лавров, назвавший логику шведской стороны «искусственной и высосанной из пальца».
По поводу одностороннего отказа иностранцев поставлять композитные материалы для российского перспективного самолета МС-21 высказался лично президент Владимир Путин.
– По соображениям недобросовестной конкуренции партнеры наши прекратили поставку композитных материалов для крыла. Ну, что это такое? Ну, это просто хамство на мировом рынке! С нарушением всех общепризнанных принципов и правил, – заявил Путин. – Знают, что мы все равно сделаем. Ну, просто чтоб наши самолетостроители вышли попозже с этим продуктом. А они уже к этому времени предполагают занять эти ниши и рынки.
Беда не приходит одна, поэтому вслед за поставщиками композитов посыпались зарубежные поставщики авиационной микроэлектроники, которые единовременно «дружною толпою» разорвали торговые отношения с Россией. При чем, как сообщают в Минпромторге, контракты по авиационным запчастям и элементам ЭКБ прерываются даже без объявления санкций. То есть – демонстративно попираются российские интересы.
В экспертном сообществе авиастроителей отреагировали на новости с ядовитой иронией. Многие отраслевые форумы процитировали в этой связи Егора Гайдара: «Понадобится – мы все за рубежом купим!» Это крылатое выражение можно считать идеальным приговором не крылатому российскому авиапрому.
Николай Александрович Паничев, министр станкостроительной и инструментальной промышленности СССР (из воспоминаний):
– В начале 1992 года я с трудом пробился на прием к и.о. премьера Гайдару, пришел к нему с детально отработанным планом сохранения станкостроения. Он даже смотреть ничего не стал, брезгливо сморщился: «Да кому нужны ваши…. станки?! Понадобятся – мы все за рубежом купим». Визит продолжался не больше минуты. Я шел к союзнику, попал к злейшему врагу дела, которому отдал всю свою жизнь. В одной его фразе была сфокусирована программа уничтожения отечественной промышленности, перевода России из страны-производителя техники в страну-покупателя, что ставило нас в полную зависимость от Запада.
А вот как на новость об отказе поставлять электронику для российских самолетов отреагировал Глава департамента радиоэлектронной промышленности Минпромторга Василий Шпак:
– Правительство России должно до ноября 2020 года принять решение о запрете госзакупок импортной электроники при наличии аналогов. До 1 ноября, надеюсь, будет принято постановление правительства о запрете закупки импорта при наличии отечественного аналога в российском реестре. Это вопрос безопасности и суверенитета России. Если не сделать этого сейчас, то через 10-15 лет будет поздно. Во всей инфраструктуре будет стоять импорт и никакой возможности поменять и изменить не будет.
Кажется, господин Шпак, излишне оптимистичен в оценке ситуации. Поздно будет не через 10-15 лет, а уже вчера. Производство собственной продукции придется налаживать немедленно, бросать на это все силы, огромные финансовые ресурсы включать режим мобилизационной экономики.
Тем более, что указание президента об импортозамещении радиоэлектронной продукции было принято еще шесть(!) лет назад. Ситуация с критической зависимостью компонентной базы от иностранных поставок легко читалась уже тогда. Чем все эти шесть лет занималось Правительство РФ?.. Ведь деньги на микроэлектронику из бюджета выделялись и весьма немалые.
На этот вопрос есть два печальных ответа:
Во-первых, правительство не знало, как взяться за создание российской электронной компонентной базы. Ведь для этого потребовалось бы проектирование на уровне советского госплана. А рыночная теория таких компетенций не предполагает. К тому же, для продвижения восстановленных российских продуктов потребовалось бы вернуть Российской Федерации ее внутренний рынок. Ни один здравомыслящий чиновник в РФ, даже отъявленный патриот в душе, не пойдет против интересов транснациональных корпораций, которым этот рынок заочно принадлежит. Так примитивно объясняется паралич государственной воли и отсутствие креатива в проектах эффективных менеджеров.
Во-вторых, деньги на реализацию нацпроектов в области высоких технологий до последнего времени находились в ведении гипертрофированного и практически неподконтрольного государству банковского сектора. Предприятия ОПК, на которых еще не утрачены кадры, способные выполнить задачу такого масштаба, в буквальном смысле влачили существование в долгах у кредиторов. Своих микросхем в таких условиях не наделаешь.
История не учит
Обстановка до боли напоминает Российскую Империю времен Первой мировой войны, когда большая часть финансовых ресурсов и средств производства находилась под контролем иностранного капитала.
Так, в конце XIX века иностранцы контролировали 20-30 % капитала в России, в 1913 г. – 60-70 %, к сентябрю 1917 г. – 90-95 %. Приводятся и более скромные цифры, при этом у всех исследователей, которые брались изучать этот неудобный вопрос, не вызывает сомнения сама тенденция к росту такой зависимости в Российской Империи.
Банковская группа «Сосъета женераль» держала в своих руках финансовый контроль над верфями в Николаеве, на знаменитом Путиловском заводе большую часть в совете директоров занимали немцы (21 из 32), а финансовый контроль осуществлялся банком «Унион паризъен». А вот данные из работы А.Н. Зака «Немцы и немецкий капитал в русской промышленности» (СПБ, 1914). Сумма акционерных капиталов в России: 1912: русские — 371,2 млн руб., иностранные — 401,3 млн руб. /225/, т. е. более половины приходится на иностранный капитал.
Немецкий капитал в отраслях промышленности распределялся следующим образом: 1912 г. в текстильной – 34-50 % в Московской губ. и прибалтийских губ., в содовой – ½ всех капиталов. Кроме того, в металлургической, машиностроительной, механической, электрической, электротехнической, светильный газ – 71,8 % немецкий, 12,6% – французский, 7,4 % – бельгийский, 8,2% – русский.
Само собой разумеется, все эти «Виккерсы», «Крезо» и прочие имели своих людей на любом уровне власти и в любой сфере: будь то Дума, царский двор или правительство. Весьма убедительно эту зависимость описал Георг Хальгартен в своей фундаментальной работе «Империализм до 1914 года» (М., 1961), кстати, переведенной на русский язык.
Изменились технологии и скорости проходящих процессов. Но их суть, их экономическая интрига – все та же, что и накануне Первой мировой войны. Возможно, благодаря советскому технологическому заделу РФ находится в менее катастрофичных условиях, чем Российская Империя. Но основания для опасений есть.
Удивительно, как современная ситуация с машиностроительным оборудованием для Группы «ГАЗ» ложится на исторические аналогии начала XX века.
В частности, сообщается, что Группа «ГАЗ» обязана в течение пяти дней после закрытия каждого квартала предоставлять Минфину США финансовые отчеты и протоколы заседаний совета директоров, отчеты о составе совета и изменениях в нем, а также списки любых планируемых и созданных новых совместных предприятий (!). Аналогичный порядок отчетности установлен для финансовых соглашений ГАЗа на сумму от $5 млн и более. Кроме того, группа обязана в течение пяти дней по истечении каждого месяца подтверждать для OFAC, что не действует от имени бизнесмена Олега Дерипаски или других лиц, включенных в санкционные списки, и что контроль над компанией возложен исключительно на совет директоров и ее акционеров.
Все это, в российской истории мы уже проходили. Де-факто, это называется внешним управлением. «Аборигены» отчитываются перед колонизаторами. Думается, что с алюминиевыми мощностями РФ, контроль над которыми российская сторона без лишнего шума утратила в прошлом году, – аналогичная картина.
Нужен китайский «батут»
В связи с импортозависимостью РФ от зарубежной микроэлектроники также приводятся данные по космической программе. Здесь для России все совсем не гладко. Так, имеющая цивилизационное значение для безопасности страны система ГЛОНАСС – весьма уязвима в части микроэлектроники. По словам Василия Шпака, у нас 80% электроники в космических аппаратах и 60% в военной сфере уже являются отечественными (показатели прежних лет были на уровне 40%), в то время как для военной отрасли угрозой безопасности можно считать даже 1%.
Ближайшие два года станут для технологического суверенитета России решающими. Москве предстоит восполнить группировку спутников ГЛОНАСС, часть из которых выработала свой ресурс. Если в очередной раз не взорвется Протон, то на чьих микросхемах будет держаться архитектура военной и промышленной безопасности страны?
Одной из болезненных особенностей современной России является лже-импортозамещение, когда под видом российских комплектующих поставляется откровенный Китай. Для микроэлектроники данная проблема имеет повсеместный и повальный характер. Поэтому 80% отечественной электронной базы, которыми сейчас бравируют в Минпромторге, воспринимаются с долей недоверия.
Сегодня лидерами мирового рынка микроэлектронных компонентов являются Китай, Тайвань, Южная Корея, Сингапур, Малайзия и США. Япония и страны Европы следуют за ними с отрывом. На долю России приходится лишь 1% на мировом рынке радиоэлектроники.
Председатель правительства РФ Михаил Мишустин считает, что Россия 25 лет назад начала терять возможности по производству больших интегральных микросхем. «На сегодняшний день в мировом экспорте занимаем 1% и обеспечиваем себя изделиями микроэлектроники, которые созданы в РФ, на 41%, даже для своих нужд. Ситуация сложная. Сейчас в мире есть всего две компании, которые производят весь набор станков для микроэлектроники полного цикла – японская и американская», – сообщил председатель правительства.
Нельзя сказать, что в Правительстве РФ недооценивают нависшую над страной угрозу утраты технологического суверенитета. На развитие микроэлектроники до 2024 года будут направлены инвестиции в размере 266 млрд руб. Но специалисты считают эти объемы недостаточными. Так, по оценке ведущей оборонной корпорации Ростех для модернизации этой отрасли в названный отрезок времени потребуется втрое больше – не менее 798 млрд рублей.
Определенные надежды вселяет и решительная позиция российского правительства, в частности – постановление о запрете закупки импорта при наличии отечественного аналога в российском реестре, которое может быть принято до 1 ноября. От итогов этой политической борьбы, без громких слов, зависит будущее РФ как самостоятельного технологического проекта.
Об историческом значении момента свидетельствует и реакция наших зарубежных партнеров. В частности, Всемирная торговая организация (ВТО) выразила обеспокоенность российской политикой импортозамещения софта и радиоэлектронного оборудования, потребовав отчет о соответствии ее требованиям открытого рынка.
Родные грабли: госконтракты в Царской России
Снова обратимся к опыту закупок в Российской империи. Поведенческие модели и нюансы работы тогдашней контрактной системы поражают сходством с РФ. Такое впечатление, что за целый век ничего не изменилось. Фрагмент статьи Дениса Алдохина (исследование 2017 года).
– В 1906 году Главное артиллерийское управление объявило конкурс на разработку тяжелого орудия для русской армии. В конкурсе было предложено участвовать трем местным заводам — Обуховскому, Путиловскому и Пермскому; английским — Виккерса и Армстронга; немецким — Круппа и Эрхардта; австро-венгерскому — «Шкода»; шведскому — «Бофорс»; французским — Сен-Шамон и Шнейдер. Конкурс был на самом деле бутафорский, все понимали, кто выиграет заказ, поэтому большой активности не проявляли. Готовую систему прислали только немцы, которые все же надеялись на здравый смысл у императорской комиссии. Летом 1909 года немцы прислали свою 152-мм осадную пушку. Члены комиссии ГАУ начали испытания орудия уже 11 октября этого же года. Французы из фирмы Шнейдер прислали свое орудие только 1 мая 1910 года — до этого шли доработки пушки. После испытаний пушка Круппа показала лучшие баллистические данные (скорострельность и дальность), хотя меткость обоих орудий была одинакова. Однако заключение комиссии было издевательством над здравым смыслом: в нем говорилось, что обе системы якобы равноценны, но рекомендуется принять пушку Шнейдера, так как она легче. Затем комиссия предложила внести изменения в систему Шнейдера, увеличивающие ее вес на 250 кг. В итоге серийная пушка Шнейдера весила больше орудия Круппа. Серийное производство орудий было организовано на Путиловском заводе по требованию фирмы Шнейдера. Первые восемь 152-мм пушек образца 1910 года попали на фронт весной 1915 года и уже в октябре были возвращены обратно. В элементах лафета были обнаружены трещины, а его станины деформировались.
В заключение снова процитируем Георга Хальгартена: «Из-за этих гигантских сделок происходила драка между концернами военной промышленности всей Западной Европы, особенно, конечно, Антанты; ее концерны не только снабжали Россию извне, но контролировали также не многие мнимо русские предприятия и таким образом закрепляли за странами Западной Европы монополию поставок для русской армии…». 1914 год не так далек, как кажется…
Автор: Андрей Троянский
Комментариев пока нет