Практика показывает, что социальная составляющая фармацевтической отрасли остается максимально значимым и устойчивым фактором даже в периоды экономических потрясений. Не смотря на санкции крупнейшие иностранные производители лекарств по-прежнему остаются в России и продолжают выполнять свои гарантии перед врачами и пациентами.
Парадоксально, что это происходит на фоне явной тенденции к ослаблению финансовых гарантий государства в российской медицине. В последнее время это выражается в перекосах так называемого «оптимизационного» подхода, когда решения о закупках лекарств, о доступе пациентов к инновационной терапии, либо решения об исключении схем лекарственной терапии принимаются на основе бухгалтерских расчетов.
Поводом для такой политики в медицине становится визуализация негативного эффекта, то есть решения принимаются на основании видимой сиюминутной экономии, что недопустимо в социально значимых вопросах. По-настоящему объективная система принятия решений в медицине должна базироваться на основе клинико-экономической оценки. Такой логики придерживается большинство авторитетных врачебных сообществ во всех развитых странах. Принципиально важно, что в вышеупомянутом термине «клиническая оценка» стоит прежде «экономической». Это значит, что решение медицинской организации находится в приоритете перед требованиями экономического блока системы здравоохранения.
К сожалению, в последнее время в Российской Федерации этот баланс пытаются нарушить, поменяв акценты местами. Так, один из профильных подведов российского Минздрава, занимающийся экономическими вопросами, лоббирует ряд правок в 871 Постановление Правительства РФ, ведущих к ограничению доступности инновационных методов лечения, на формальном основании принципов экономии бюджетных средств.
Новые поправки ставят под угрозу здоровье пациентов! Поскольку врачи на местах оказываются в заложниках у бухгалтеров, оторванных от реальной медицины.
Дело в том, что 871 постановление Правительства РФ, определяет критерии включения лекарств в списки, гарантирующие больным получение необходимого лечения, независимо от того, где они проживают. То есть, вопросы выбора лекарственной терапии и назначения лекарств, по закону, формально находятся в ведении медучреждения, принимающего соответствующее решение. Однако «экономисты» из подведомственного Минздраву ФГБУ лоббируют поправки, которые замкнут решение о включении лекарств в перечни на одно это ФГБУ. Таким образом, для тысяч российских пациентов, зависящих от назначения дорогостоящих препаратов, все сведется к вопросу «кошелек или жизнь?» Притом, что в Конституции РФ ни слова о деньгах. Там про гарантии права на здоровье. Для каждого.
Нетрудно проиллюстрировать ситуацию с лекарственным обеспечением и дорогостоящей терапией, при условии, когда приоритетным критерием становится экономия бюджета. А решением этих вопросов занимаются оторванные от реальной медицины чиновники. При таких вводных секвестру в первую очередь подвергаются высокозатратные нозологии. Страдают самые уязвимые категории пациентов. К примеру, если выходит новый препарат для детей-инвалидов с какой-нибудь редкой патологией, которые до сих пор тихо умирали на глазах у родных... А при расчете даже оказывается, что – выгода от применения такого лекарства намного больше стратегических потерь. Казалось бы – закупаем! Но нет.
Гиперцентрализованная система медицинских закупок не пропустит такой препарат, ведь она исходит из того, что если расчет сделан не в «центральной кассе», то значит он не правильный. На первый взгляд, экономия выгодное дело. Только не для ребенка на ИВЛ или пенсионера с онкологией.
Президент заявляет о повышении возрастной планки льготной поддержки лекарственного обеспечения для детей с редкими заболеваниями, которые получают терапию за счет фонда Круг Добра. А премьер Михаил Мишустин отмечает, что включение в перечень ЖНВЛП – расширит доступ к необходимой терапии.
Одновременно эти заявления обесцениваются достаточно циничной политикой экономии на государственном заказе лекарственных препаратов, для самых уязвимых категорий пациентов. Эта политика уже вызвала негативный общественный резонанс, поскольку она существенно ухудшает качество жизни пациентов с орфанными заболеваниями.
Проблема касается не только новейших лекарственных препаратов. В последнее время все чаще из системы ОМС исключаются схемы лекарственной терапии. В начале 2021 года под нож пустили препараты, не включенные в перечень ЖНВЛП. Также специалисты вышеупомянутого ведомства, лоббирующего поправки, отличились экономией на исключении некоторых схем сопроводительной терапии при онкологических заболеваниях. Что резко ухудшило положение онко-больных, получающих такую терапию.
Ведь исключение схемы означает, что медицинская организация начинает применять его себе в убыток, либо пациентам приходится на собственные средства закупать этот препарат, что более вероятно. Медораганизации не смогут возместить расходы на такое лечение и, как следствие, кардинально сокращается его доступность для пациентов.
Экономисты Минздрава считают, что существует некий мифический баланс между дефицитными и профицитными тарифами; и что за один случай клиника получит от ФОМС больше, чем потратила, а за другой меньше, чем потратила, – в итоге расходы и доходы будут примерно равны. Но в реальности это не так.
Пациентские организации и врачи сходятся во мнении, что тарифы обязательно должны покрывать реальную стоимость лечения. А в самих схемах лечения должен быть специально заложен профицит на применение новейших препаратов и методов лечения. На практике оказывается диаметрально противоположная картина. К примеру, в схемах при сопроводительной терапии онкологии не заложены конкретные препараты, применяющиеся в таких случаях. Это исключает возможность качественного расчета стоимости применения препаратов при формировании тарифов, а значит, исключает возможность гарантированного получения сопроводительной терапии пациентами. Та же самая картина наблюдается и в схемах лечения других орфанных заболеваний.
Сам факт существования дефицитных тарифов является серьезным изъяном системы медицинских закупок. Дефицитные тарифы, то есть тарифы, не покрывающие реальную стоимость лечения, приводят к тому, что орфанные пациенты лишаются максимально эффективной или даже просто необходимой медицинской помощи, на которую они по закону имеют право. На практике дефицит используется как средство экономии за счет нужд больного. Вопросы оплаты и возмещения перекладываются с бюджета на благотворительные фонды, на клинику или на семью пациента.
В условиях, когда полномочия принятия решений о назначении лекарственной терапии будут делегированы одному подведу, ситуация усугубится. Пациент лишится возможности получить инновационное лечение даже за счет благотворителей.
Бухгалтерский подход при исполнении 871 постановления в первую очередь бьет по качеству лечения пациентов с редкими заболеваниями. Ведь сама структура постановления уже предполагает жесткий режим экономии. Его не нужно усугублять за счет деятельности дополнительных структур Минздрава.
К примеру, в 2021 году рассматривалась возможность включить в перечень программы высокозатратных нозологий 6 новых противоопухолевых препаратов. Но заявка на них была отклонена по причине дефицита бюджета ВЗН. Согласно п.3 (1) правил формирования перечней лекарств, утверждённых постановлением правительства № 871 от 28.08.2014 г., препарат не может быть одобрен для ВЗН, если его включение предполагает увеличение бюджета.
Дефицит бюджета ВЗН возник ещё и из-за увеличения количества льготников, попадающих под действие подпрограммы: если в 2019 году федеральный реестр насчитывал 146 тыс. человек, то в 2021 году в заявку было включено около 165,7 тыс. человек, то есть прирост на 21%. Финансирование за это время выросло на 9%. Поэтому часть необходимых препаратов для льготных категорий граждан приходится обеспечивать за счёт региональных бюджетов.
Комментариев пока нет