Зависимость РФ от импорта технологий – весьма болезненная тема. Наряду с новостями о научных прорывах и разработках поступают и сигналы иного содержания. В некоторых отраслях уже давно некому «подковать блоху», не говоря уже о том, чтобы «спроектировать подкову». О технологическом отставании говорит свежая статистика от экспертов НИУ ВШЭ, которых трудно заподозрить в симпатиях к хозяйственной автаркии. Согласно данным исследования, около трети всех используемых решений приобретается за рубежом, менее 20 % российские организации разрабатывают самостоятельно.
Напомним, президент объявил наступивший год – Годом науки и технологий. Государство впервые за последние 20 лет выделило существенные деньги на развитие фундаментальных и прикладных исследований. К сожалению, ни у первых, ни у вторых нет внятного законодательного статуса.
В Российской Федерации нет закона о НИОКР: эта сфера является саморегулируемой, т.е. созависимой от рыночных процессов. Старая русская традиция – выделять огромные деньги в изменчивый мир. «Пусть лучше он прогнется под нас».
Свыше 350 миллиардов рублей из федерального бюджета будет предоставлено в 2021 году на проведение прикладных научных исследований, заявил премьер-министр Михаил Мишустин. При этом премьер подчеркнул, что открытия и изобретения, которые рождаются в российских институтах и лабораториях, должны иметь практическую значимость и быть защищены законодательством об интеллектуальной собственности. Критически важная оговорка – «не менее половины средств на их создание должно поступать из внебюджетных источников».
В поисках рядового внебюджета
1) По большому счету, это хорошо знакомый сценарий про мифических частных инвесторов, которые вдруг возникнут из саморегулирующейся бездны свободного рынка и, расталкивая друг друга локтями, устремятся в госпрограммы. Потому что ведь именно так написано в современных учебниках по экономике. В реальности, у российских предприятий, еще способных проводить исследования и проектировать новые продукты, не наберется половины их стоимости. Им едва хватает оборотных средств на выплату заработной платы и поддержание минимальных объемов уже существующего производства.
2) «Информация о работах, для которых используются государственные деньги, будет включаться в единую государственную информационную систему», – подчеркнул глава кабмина. Такая система, считает он, позволит эффективнее контролировать, как расходуются бюджетные средства, поддерживать самые перспективные проекты.
Каким образом обозначение проекта в ГИС повысит эффективность расходования бюджетных средств, не уточняется. Проблема Российской Федерации не только в отсутствии каких-то информационных алгоритмов, позволяющих отслеживать результаты применения разработок; беда в том, что у государства априори отсутствует такая функция(!). Ее нет ни в законодательстве о закупках, ни в контрактной системе. В стране отсутствует орган, который бы системно занимался долгосрочным научным и промышленным целеполаганием.
Потенциально опасным для бюджета является сам термин «новая разработка». Разработал, деньги освоил, бумаги в стол – все! Бессмысленная и беспощадная кампанейщина, в то время как для развития экономики требуются совсем другие меры.
Область прикладных и фундаментальных исследований нуждается в конкретике. Не достаточно залить ее деньгами, чтобы запустить в работу. НИИ и КБ должны отчетливо понимать, какие конкретно продукты завтрашнего дня собирается закупать государство, с какими техническими и ценовыми параметрами?
Легализация науки
У разработчиков инновационных продуктов должен быть понятный легальный статус.
В России предпринята робкая попытка этот статус обозначить. С 1 января 2021 года расширен перечень расходов, в отношении которых может быть применен инвестиционный налоговый вычет по налогу на прибыль организаций (Информация Федеральной налоговой службы от 4 января 2021 года). И в этот перечень попали расходы на научные исследования и (или) опытно-конструкторские разработки (НИОКР). Соответствующий статус закреплен изменениями в 374-ФЗ от 23 ноября 2020 г. Можно будет вернуть налоги за научные исследования. А это значит, что конструкторские бюро и опытные производства получили скромный шанс на выживание (например, при оптимизации федеральной собственности – при ее корпоративном поглощении).
Заводоуправление и касса
Кстати, о корпорациях. Возможно ли вообще развитие фундаментальной науки в рамках корпоративного сектора?
Прежде чем ответить на этот вопрос, стоит ознакомиться с цифрами. Премьер-министр России Михаил Мишустин утвердил объем финансирования программы фундаментальных научных исследований до 2030 года, который составит 2,1 трлн рублей, т.е. примерно 210 млрд в год. Это вдвое меньше, чем тратит на Research and Development (R&D) корпорация Siemens, – порядка 5 млрд евро в год), т.е. около 458 млрд рублей.
У концерна есть R&D центры во всех отраслях производства. Один из таких центров по разработкам в энергетике в конце января открыли в китайском Шэньчжэне. Нестандартная попытка крупнейшей ТНК вписаться в глубинные процессы китайской экономики. Обыкновенно «высокоуровневые» филиалы держат поближе к штаб-квартире, чтобы контролировать наукоемкую часть технологического процесса. Похоже, у китайских промышленников уже есть автономный интеллектуальный ресурс, а сверхприбыльный рынок немецким коллегам упускать не хочется. Всего в исследовательском секторе по линии энергетики в Siemens работает 5200 сотрудников.
Очевидно, что напрямую конкурировать с современными корпорациями в области экономики сегодня не способно ни одно государство, если это государство не КНР. Более того, среди отечественных технократов преобладает точка зрения, что выстраивать китайскую модель симбиоза и поглощения чужих технологий – это заведомо проигрышный сценарий для РФ. Лучше сосредоточиться на ключевых компетенциях в передовых отраслях, которые Россия способна развивать и удерживать самостоятельно, хотя и дорогой ценой. Мирный атом, добыча полезных ископаемых, композитные материалы, некоторые виды машиностроения, инфраструктурные проекты, биотехнологии и т.д. Двигаться по этим направлениям необходимо самостоятельно, либо с минимальным вовлечением уже развитых западных технологий. По сути, современные корпорации, это выведенные из-под контроля государства, наиболее «вкусные» и прибыльные активы экономики. Если совсем грубо, то это заводоуправление и касса. Приватизация прибыли и национализация убытков, в чистом виде.
Наивная польза и возобновляемый ресурс
Финансовая политика, связанная с расходами на фундаментальные научные исследования – вопрос особой важности. В условиях глобального рынка проблемой наукоемких инвестиций занимаются так называемые фонды управления кризисами, типа Vanguard, BlackRock. Конечно же, их бюджеты несопоставимы с государственными инъекциями в науку.
При этом вопрос КПД научных исследований остается открытым. Полезность – это именно та область, где преимущество рыночной логики над государственной не очевидно.
Не случайно, в миссии большинства корпораций почти всегда на первом месте стоит такой пункт как «получение прибыли». При таком подходе наука является для бизнеса не рентабельной. Фундаментальные исследования требуют горизонт планирования в десятки лет и не факт, что завершатся подтверждением теоретических посылов. В экономике множество примеров бесконечных научных инвестиций, несоизмеримых полученным результатам. Наиболее яркий из них – термоядерный синтез. Сегодня все так называемые «технологические прорывы» базируются на открытиях фундаментальной науки, сделанных в середине прошлого века, то есть 70-летней давности, что явно свидетельствует о научном кризисе рыночной экономики. Дальше больше, встречаются псевдонаучные адаптации в угоду получения «правильных» результатов под полученный грант.
Свежий взгляд из реального сектора
Булат Нигматулин, Генеральный директор Института проблем энергетики, доктор технических наук, профессор:
– В силу того, что российская наука деградировала, в нее давно не поступали достойные инвестиции, мы технологически отстали от иностранных предприятий, с которыми прежде были наряду, а иногда даже более передовыми, чем они. Профессионалов, которые хорошо знали тяжелое транспортное и энергомашиностроение, в стране практически не осталось — либо они уже ушли на пенсию, либо умерли, либо еще не «выросли» на новых проектах — люди вырастают, когда решают большие задачи. <…> У России есть последние 4–5 лет для сохранения собственного энергомашиностроения. Пока еще можно обратиться к знающим и умеющим созидать — людям, рождённым до 1963 года, которые получили не только образование, но и достаточный опыт созидания в СССР. С уходом этих специалистов — конструкторов, технологов, рабочих, проектировщиков, монтажников и строителей потеряется критическая масса компетенций специалистов, способных замкнуть всю производственную цепь от идеи до работающего современного объекта, сделанного и построенного нашими гражданами. <…> Я надеюсь, что еще есть люди, которые могут это сделать, но скоро их не будет. И тогда нам придется, как всем нашим царям, начиная с Петра I, приглашать немцев, например, для восстановления энергомашиностроения России.
Автор: Андрей Троянский
Комментариев пока нет