Международная финансовая логистика развивается в обход банковской системы: это естественный процесс, поскольку он избавляет рынок от политических ограничений и финансовых паразитов. Цифровизация медленно, но верно превращается в медвежью услугу для тех торговых посредников, чья деятельность все больше напоминает издержки, чем финансовое обеспечение.
Напомним, что 1 января 2024 года Минэк по поручению (тогдашнего) первого вице-премьера Андрея Белоусова подготовил «Навигатор по внешнеторговым бартерным сделкам.
«Бартерные сделки предлагают разнообразные способы оплаты, отличные от традиционных денежных средств. Вместо финансовых транзакций, компании могут использовать свою продукцию или услуги в качестве средства обмена», – сообщается в документе.
Зачем нужен этот документ?
1. Прежде всего, он определяет внятную нормативную среду для внешнеторгового бартера во всем многообразии его форм.
На всякий случай напомним, что механизмов бартерной торговли, вопреки примитивному взгляду критикующих, больше чем самих этих критикующих. В документе Минэка даны отсылки ко всем законодательным актам, регулирующим бартер, а в соответствии с ними, прописан порядок распределения информации и отчетности по бартерным сделкам. Описаны правила контроля за такими сделками со стороны государственного регулятора и формы учета в зависимости от стоимости обмениваемых товаров или услуг. Это большая и серьезная работа.
2. Во-вторых, он программирует ключевые параметры бартерных сделок, намечает для них условный фарватер.
В форме общей методической информации дано ориентировочное описание основных видов внешнеторговых бартерных договоров и базовая терминология, которая может быть использована в закупочной документации. Таким образом, зацементирована правовая почва для этого перспективного вида экономической деятельности.
3. В-третьих, дается «Пошаговая инструкция по организации внешнеторговой бартерной сделки».
Это тоже рамочный документ, который закладывает базу: те самые красные флажки и буйки законодательного обеспечения бартерного процесса. Задаются азы: документооборота, предоставления отчетности, ответственности сторон, налогообложения, бухучета и валютного контроля (если последний требуется, можно и обойтись)).
4. В-четвертых, и, наверное, в главных – закладываются алгоритмы и принципы определения равной стоимости обмениваемых товаров или услуг.
Тоже в формате общих положений в привязке к актуальному законодательству. Описывается порядок определения равной стоимости обмениваемых товаров или услуг в привязке к относительным коэффициентам стоимости.
Пример расчета относительного коэффициента в Навигаторе по бартерным сделкам от Минэкономразвития дается в долларовом эквиваленте.
Некоторые экономические обозреватели поспешили раздуть из этого негативное событие. Однако это всего лишь пропорциональный пример. В стиле «у Ивана было три куска угля, а у Вэйдуна был один кусок микросхемы». Когда Иван и Вэйдун будут меняться, то в качестве оценочного эквивалента им вовсе не обязательно использовать доллары (В данном случае Минэкономразвития прописало не руководство к действию, а пропорцию на языке самого популярного способа торга).
5. В-пятых описаны типовые формы внешнеторговых бартерных контрактов.
Вводится понятийный аппарат: закрытая и открытая бартерные сделки, встречные закупки, встречные поставки, предмет контракта, описание поставки и доставки, методы проверки качества, юрисдикция и разрешение споров.
Любопытно, что в этом разделе своего навигатора Минэкономразвития рекомендует сторонам бартерной сделки «определить методику определения равнозначной стоимости, например, используя рыночные цены или другие методы сравнительного анализа».
Так что, смысловые инсинуации по поводу доллара – мимо. Более того, до тех пор пока доллар остается основным средством глобальных взаиморасчетов, использовать его как меру цены в бартере не зазорно. Ведь даже посчитанный в долларовом эквиваленте бартер будет работать в ущерб печатному станку.
Финансовый аналитик Виталий Калугин подверг методичку Минэкономразвития по бартеру разгромной критике. Общий посыл этой критики сводится к тому, что бартер – это возврат в девяностые, а сама методика бартера приравнивается к архаизму и коррупции. Утверждается, будто бартер – «это всегда не от хорошей жизни», что «даже юридически бартер это подстава», и самое главное идеологическое: что любой коммерсант в меновой сделке без денег всегда будет пересматривать цену на свой товар только в плюс.
Сразу же хочется спросить: а разве в сделке по схеме товар-деньги-товар коммерсант будет вести себя как-то иначе?
В аргументации всех (без исключения) критиков бартерной торговли присутствует явная манипулятивная примитивизация темы.
Начнем с того, что Минэк подготовил действительно очень хороший базовый документ, который отнюдь не случайно называется «Навигатором». Слово «базовый» здесь ключевое. Поэтому заниматься препарированием положений этого документа, как будто они являются императивными нормами закона – это явная манипуляция. Навигатор задает понятийный аппарат, описывает общие места и границы дозволенного в рамках закона. Ровно в той же степени, как это, например, делают методички МВФ для российской банковской системы. Адепты рыночной свободы ведь не считают эти методички священными и обязательными к исполнению? Или считают?
Теперь самое интересное. Почему примитивизация бартера не уместна, и почему бартерная торговля это не архаизм и не отсталость, а будущее и прогресс.
Первым плюсом бартерной торговли является отказ от использования банковских систем, контролируемых США и Евросоюзом. Считать, этот бонус ситуативным не получится, потому что ситуация с коллапсом международной банковской системы – это не на год и не на два, а возможно и не на десять, а, скорее всего, – навсегда. И не только потому, что происходит глобальный конфликт и в экономику вмешалась внешняя политика, а потому, что продолжается прогресс и тотальная цифровизация. В свете последней, уже классическая банковская система похожа на архаизм, выглядит как архаизм и крякает, как архаизм…
Говорят, будто благородному китайскому предпринимателю будет не интересно менять микросхемы и двигатели на неблагородную нефть и электроэнергию, и что в любом случае выйдет история со стеклянными бусами. Мол, и криптовалюта в Китае запрещена, и за происхождение прибыли они спрашивают до копейки.
Все так, но еще по этому поводу не лишне напомнить, что КНР – один из лидеров мирового финтеха, что немалое количество криптосервисов создано именно инженерами из Поднебесной. А еще КНР это лидер в проектировании и строительстве цифровых бартерных платформ. В настоящее время в Китае действуют более 700 000 бартерных компаний, в которых занято более 15 млн человек. Не трудно угадать, кто является главным партнером Пекина по обороту в бартерных сделках. Это еще одна продвинутая страна «альтернативного финтеха» под названием Иран. Эта страна сумела буквально за десятилетие, под тотальными западными санкциями совершить технологический рывок. Во многом, обеспеченный блокчейном и бартером. Российским финансовым законодателям, наверное, стоило бы внимательно изучить этот опыт.
Летом 2022 года министр финансов Антон Силуанов отметил следующее: «Мы не планируем переходить на бартер, но если наши компании будут договариваться о товарообменных операциях через учет в национальной валюте, то мы не будем этому препятствовать».
Примитивизированное восприятие бартера как «размен бананов на нефть» опровергает глава РСПП Александр Шохин.
По его словам, современный бизнес редко напрямую обменивается товарами: в большинстве бартерных схем идет поиск интересантов на освоение экспортных доходов российских компаний, в том числе в так называемых мягких валютах. Для эффективности такой схемы сами компании, в том числе в России (или, условной Индии), создают цифровые платформы, в механизме часто задействуется параллельный импорт. «Это не столько бартер, сколько схема многосторонних отношений с российскими импортерами и национальными производителями той или иной продукции», – поясняет глава РСПП.
Компенсационные транзакции или неттинг
Версия бартерной сделки, которая набирает популярность среди развитых (*в цифровом и кадровом отношении) компаний. Схема предполагает работу с экспортером на встречных курсах (встречные закупки). Не предусматривает прямой обмен товарами и услугами. В Навигаторе бартерных сделок эта методика описывается следующим образом: «Компания А получает товар от компании В и реализует его. Выручка направляется на закупку другого товара, в котором заинтересована компания В». Компании вместо денег получают за свои проданные товары и услуги другие необходимые им товары и услуги. Оплата происходит внутри страны на компанию-экспортера в национальной валюте. Такой же экспортер за рубежом оплачивает закупку у поставщика в валюте. Деньги границ не пересекают. Возможен более сложный и многосторонний вариант такой сделки.
Также в Навигаторе Минэка описывается «толлинг» – формат бартерной сделки, в которой одна компания предоставляет свою производственную базу или оборудование другой для выполнения определенной работы или производства товаров. Взамен, компания, эксплуатирующая матчасть, выплачивает владельцу заранее оговоренное вознаграждение в виде части произведенной продукции или определенного количества товаров.
Абсолютно некорректно представлять толлинг только в стиле девяностых, когда этой схемой пользовались для прикрытия управляемого демонтажа советского технологического наследства. При умной, а самое главное – национально ориентированной промышленной политике (с принуждением к локализации и государственной системой стандартов), это вполне может работать как полезная модель технологического бартера: инвестиции в обмен на технологии и рынок сбыта. При необходимости может работать в обе стороны. Характерный пример – «клонирование» производства Норникеля в Китай, или симметричное «клонирование» станкостроительного завода из КНР в ближнее Подмосковье. Утверждать, будто бы РФ нечем меняться (с Китаем, Индией, Ираном), кроме галош, – это либо глупость, либо манипуляция. Существует огромная и разветвленная почва для технологического обмена, но самое главное – присутствие в этом обмене денег – крайне противопоказно, поскольку именно деньги станут главным источником коррупционного риска.
Перейдем к главной проблеме бартера
Трудно определить стоимость меновых товаров и услуг
Завкафедрой торговой политики НИУ ВШЭ Максим Медведков (непосредственный участник процесса и один из акторов вступления РФ в ВТО) характеризует бартер исключительно как вынужденную меру: «Никто вам не гарантирует, что то, что вы покупаете в рамках клиринга или бартера, это выгодно и соответствует реальной цене на рынке».
Внимание, вопрос: а кто, вообще, способен в условиях политически ангажированного внешнего рынка гарантировать, что стоимость соответствует реальной цене? Фетиш рыночной цены таит в себе абсолютно неоправданные риски и опасности. В условиях торговой войны (да, и, по правде сказать, в условиях колониального мира под названием ВТО) этой самой рыночной ценой можно очень ловко манипулировать в угоду кредитора последней инстанции. Международные картели, в формате крупнейших ТНК, оккупировавшие внутренний рынок РФ до 2018 года, являются неопровержимой иллюстрацией рыночной цены.
В идеальном мире существует «реальная цена». Не будет ошибкой считать, что ближе всего к ее индексации подходят биржевые методы и смарт-контракты.
Возможно, бартерная сделка – это способ защитить и застраховать эту самую реальную цену от политического давления, через финансовые манипуляции. Ведь свободные участники бартерного рынка сами находят баланс стоимости своих товаров, работ, услуг и своих потребностей, исходя из имеющихся у сторон средств производства (!). Это гораздо стабильнее и ближе к реальной экономике (чем финансовые махинации с банковским процентом, или антирыночные по своей преступной дикости санкции).
Прогресс в цифровизации и финтехе, развитие блокчейна и смарт-контрактации позволяет сделать алгоритмы бартерной оценки отнюдь не примитивными (как пытаются доказать некоторые). При должном уровне технического и информационного обеспечения бартерная торговля сейчас гораздо ближе к определению той самой реальной цены, чем кризисная и дающая чудовищные сбои международная валютная система. А в связке с цифровыми финансовыми активовами (ЦФА), или с функциональными криптовалютами (которые, грубо говоря, выступают эквивалентом облигаций) бартерный метод выходит на уровень, недосягаемый для фиатных банковских денег. Не случайно, Сбер размещает ЦФА, привязанные к стоимости золота, не случайно обсуждается идея «энергорубля» для БРИКС. Здравомыслящий мир ищет формулу реальной цены – более честную, чем способна выдать кризисная и разделенная границами глобальная банковская система.
Ради интереса стоит присмотреться к западным цифровым бартерным площадкам низового потребительского уровня, таким как BarterQuest или Swap.com. Классическая технология с использованием токена в качества эквивалента биржевой оценки. Пользователи могут обмениваться товарами на баллы или кредиты, которые можно использовать для получения других товаров. Есть более интересная технология Coiledmarket, которая обеспечивает прямой бартер товаров и услуг между пользователями без посредника за условные катушки. Также предусмотрен обмен на «цифровую валюту» платформы. Имеет смысл экстраполировать эти схемы, например, на компании малого и среднего бизнеса, у которых по определению всегда есть дефицит оборотных средств и инвестиционных капиталов. Благодаря бартеру, например в формате встречной закупки (*по методологии Минэкономразвития), с использованием криптовалют или промышленных облигаций ЦФА в качестве оценочного эквивалента, они могли бы достичь огромной экономии, избежать банковских и бюрократических издержек. И даже привлечь средства инвесторов (сразу в виде инфраструктуры, площадей, производственного или научного оборудования).
К слову, бартер может стать решением и для сложнейшей проблемы с объективной оценкой и монетизацией РНД и объектов интеллектуальной собственности. Но это тема для отдельного разговора.
Автор: Андрей Троянский